Ну или такое у Бродского: Сравни с собой или примерь на глаз любовь и страсть и - через боль - истому. Так астронавт, пока летит на Марс, захочет ближе оказаться к дому. Но ласка та, что далека от рук, стреляет в мозг, когда от верст опешишь, проворней уст: ведь небосвод разлук несокрушимей потолков убежищ.
Мураками - уши; Тарантино - стопы, а Бродский вот - колени, хахаххах (Это если избирать эстетический, даже фетишистский взгляд на эту строчку, который всегда возникал у меня при чтении) В остальном же очень интересно, как много христианских коннотаций у огромного множества слов русского языка, и как эта дымка, марево, могут создавать собственные смыслы Огромное спасибо за анализ! Вы - очень крутой!
Дима, большое спасибо за этот выпуск. Мой вопрос про тему иммиграции, ты несколько раз явно указал, что речь идет про иммиграцию из СССР, и что герой противопоставляет себя советскому обществу. Я всегда видел в этой теме иммиграции более широкий контекст. Что зачем нам рыба, если есть икра и тд, это в целом довольно классическая история для романтизма (здравствуй, Александр Сергеевич) противопоставления героем себя всему окружающему миру, не только конкретной стране или эпохе. И условно ноги никто не положит на плечи, хоть оставайся ты у окна дома, хоть уезжай в Эстонию или еще дальше. Что думаешь, про такую интерпретацию?
Толя, я очень рад, что выпуск понравился! Что касается вопроса, я бы тут развел романтизм как направление (более-менее четкую художественную систему, плюс-минус привязанную к определенному культурно-историческому контексту начала XIX века) и условную "романтичность" как некий устойчивый комплекс тем, которые могут восходить к "романтизму", но при могут проявляться примерно в любую эпоху в самых неожиданных контекстах, например, в каждом втором голливудском фильме про супергероя вроде человека-паука, который вечно одинокий, непонятный, не вписывающийся в окружающую действительность (помнится, я проводил такое различие в выпусках по "Брату"). В этом смысле любая конструкция "герой vs. мир" у нас будет ассоциироваться, действительно, с "романтичностью" как вневременной тягой к противопоставлению исключительного героя окружающему миру, который его не понимает (но надо понимать, что что-то подобное может возникнуть в любую эпоху; я люблю повторять на лекциях - может быть, я тут бросаюсь в крайность - что любой подросток, который ночью у окна, смотря на дождь, пишет стихи, обязательно напишет "романтические" стихи о том, что он не вписывается в мир). И в этом смысле лирический герой этого стихотворения типологически в чем-то похож на любых классических героев романтизма - это очень общая и распространенная конструкция. Но это никак не отменяет того, что в данном случае распространенная шаблонная романтическая конструкция, как мне кажется, довольно очевидно конкретизируется в связи с привязкой к очень конкретной историко-культурной ситуации (с набором штампов, по отдельности очень распространенных, но в комплексе ассоциируемой именно с ситуацией противостояния советской неподцензурной культуры и социалистического реализма и в целом идеологии официоза: эстонский шпиль, противопоставление общественного и индивидуального, свобода/тоталитаризм и т.д.). При этом само по себе и выражение общей идеи о том, что лирический герой не вписывается в мир, а также чуть более конкретной, но также стереотипной идеи о том, что поэт неподцензурной культуры не вписывается в культуру советского официоза, было бы чем-то очень шаблонным, если бы не конкретные особенности воплощения этой идеи, конкретные повороты мысли, неожиданные образы, игра с поэтической формой и т.д. В конце концов, художественный текст чаще всего берет не тем, "что" в нем говорится, но тем, "как". Грубо говоря, можно вспомнить 100 классических, очень здорово сделанных стихотворений, суть которых сводится к как бы банальной мысли ""я" люблю "ты"" - и еще 1000 с мыслью "я люблю ты, но безответно" - но они все могут быть интересными не идеей (очень стандартной), а выражением. Так же и здесь: есть стандартная тема противопоставления "романтического" себя окружающему миру, есть чуть более конкретная, но также стандартная тема противопоставления себя тоталитарной советской действительности (оба связанных между собой стереотипа реально присутствуют в тексте), но весь смак стихотворения не в общей идее - довольно распространенной - а в конкретном выражении этой идеи, в оттенках мысли.
Ассоциации из мира математики и физики как бы намекают нам на сингулярность телесного в неевклидовом пространстве и бесконечность духовного во вселенной Бродского.
Возможно, вы правы (по крайней мере, по поводу первой строфы, и я, кажется, делаю в выпуске соответствующую оговорку). Однако чтобы обращаться к христианской образности, вовсе не обязательно быть верующим человеком (тем более что у Бродского здесь чувствуется и очевидный полемический запал). Библия - это, вероятно, самый цитируемый текст на свете. В стихотворениях Бродского любого периода христианские образы могут появиться так же легко, как, скажем, упоминания греческих или римских богов в творчестве поэтов пушкинской поры, а ведь там дело было не в том, что кто-то в начале XIX века мог верить в них, а в том, что существовала особая поэтическая традиция.
В конце концов, если в первой строфе христианская тема, действительно, не так уж очевидна, то фраза про семя, упавшее в дурную почву, как мне кажется, не может не бросаться в глаза именно как отсылка в библейскому сюжету - правда, что важно, осмысленному уже через хрестоматийного Пушкина...
![Lp. Сердце Вселенной #1 НАЧАЛО ПУТЕШЕСТВИЯ [Новый сезон] • Майнкрафт](http://i.ytimg.com/vi/380Q7gLWGvk/mqdefault.jpg)
Пересмотрела несколько раз. Кладезь неисчерпаемый, а не выпуск. Благодарность автору и низкий поклон!
И снова огромное Вам спасибо за теплые слова!)
Ух, блин, как же круто. Спасибо, Кириллыч!!!
Очень интересный и полезный разбор. Спасибо!
Спасибо, очень приятно!
Ну или такое у Бродского:
Сравни с собой или примерь на глаз
любовь и страсть и - через боль - истому.
Так астронавт, пока летит на Марс,
захочет ближе оказаться к дому.
Но ласка та, что далека от рук,
стреляет в мозг, когда от верст опешишь,
проворней уст: ведь небосвод разлук
несокрушимей потолков убежищ.
Мураками - уши; Тарантино - стопы, а Бродский вот - колени, хахаххах
(Это если избирать эстетический, даже фетишистский взгляд на эту строчку, который всегда возникал у меня при чтении)
В остальном же очень интересно, как много христианских коннотаций у огромного множества слов русского языка, и как эта дымка, марево, могут создавать собственные смыслы
Огромное спасибо за анализ! Вы - очень крутой!
Спасибо огромное на теплом слове, очень приятно!
Какой ламповый канал! ❤ лайк и подписка однозначно
Очень приятно такое услышать, спасибо большое!)
Дима, большое спасибо за этот выпуск. Мой вопрос про тему иммиграции, ты несколько раз явно указал, что речь идет про иммиграцию из СССР, и что герой противопоставляет себя советскому обществу. Я всегда видел в этой теме иммиграции более широкий контекст. Что зачем нам рыба, если есть икра и тд, это в целом довольно классическая история для романтизма (здравствуй, Александр Сергеевич) противопоставления героем себя всему окружающему миру, не только конкретной стране или эпохе. И условно ноги никто не положит на плечи, хоть оставайся ты у окна дома, хоть уезжай в Эстонию или еще дальше. Что думаешь, про такую интерпретацию?
Толя, я очень рад, что выпуск понравился! Что касается вопроса, я бы тут развел романтизм как направление (более-менее четкую художественную систему, плюс-минус привязанную к определенному культурно-историческому контексту начала XIX века) и условную "романтичность" как некий устойчивый комплекс тем, которые могут восходить к "романтизму", но при могут проявляться примерно в любую эпоху в самых неожиданных контекстах, например, в каждом втором голливудском фильме про супергероя вроде человека-паука, который вечно одинокий, непонятный, не вписывающийся в окружающую действительность (помнится, я проводил такое различие в выпусках по "Брату"). В этом смысле любая конструкция "герой vs. мир" у нас будет ассоциироваться, действительно, с "романтичностью" как вневременной тягой к противопоставлению исключительного героя окружающему миру, который его не понимает (но надо понимать, что что-то подобное может возникнуть в любую эпоху; я люблю повторять на лекциях - может быть, я тут бросаюсь в крайность - что любой подросток, который ночью у окна, смотря на дождь, пишет стихи, обязательно напишет "романтические" стихи о том, что он не вписывается в мир).
И в этом смысле лирический герой этого стихотворения типологически в чем-то похож на любых классических героев романтизма - это очень общая и распространенная конструкция. Но это никак не отменяет того, что в данном случае распространенная шаблонная романтическая конструкция, как мне кажется, довольно очевидно конкретизируется в связи с привязкой к очень конкретной историко-культурной ситуации (с набором штампов, по отдельности очень распространенных, но в комплексе ассоциируемой именно с ситуацией противостояния советской неподцензурной культуры и социалистического реализма и в целом идеологии официоза: эстонский шпиль, противопоставление общественного и индивидуального, свобода/тоталитаризм и т.д.).
При этом само по себе и выражение общей идеи о том, что лирический герой не вписывается в мир, а также чуть более конкретной, но также стереотипной идеи о том, что поэт неподцензурной культуры не вписывается в культуру советского официоза, было бы чем-то очень шаблонным, если бы не конкретные особенности воплощения этой идеи, конкретные повороты мысли, неожиданные образы, игра с поэтической формой и т.д. В конце концов, художественный текст чаще всего берет не тем, "что" в нем говорится, но тем, "как". Грубо говоря, можно вспомнить 100 классических, очень здорово сделанных стихотворений, суть которых сводится к как бы банальной мысли ""я" люблю "ты"" - и еще 1000 с мыслью "я люблю ты, но безответно" - но они все могут быть интересными не идеей (очень стандартной), а выражением. Так же и здесь: есть стандартная тема противопоставления "романтического" себя окружающему миру, есть чуть более конкретная, но также стандартная тема противопоставления себя тоталитарной советской действительности (оба связанных между собой стереотипа реально присутствуют в тексте), но весь смак стихотворения не в общей идее - довольно распространенной - а в конкретном выражении этой идеи, в оттенках мысли.
@@intellect_podpolye Понял! Спасибо за ответ!
Ассоциации из мира математики и физики как бы намекают нам на сингулярность телесного в неевклидовом пространстве и бесконечность духовного во вселенной Бродского.
Если честно, то тема христианства , мне кажется, притянута: Ранее богородский назвал себя атеистом. И аналогии совсем не очевидны.
Возможно, вы правы (по крайней мере, по поводу первой строфы, и я, кажется, делаю в выпуске соответствующую оговорку). Однако чтобы обращаться к христианской образности, вовсе не обязательно быть верующим человеком (тем более что у Бродского здесь чувствуется и очевидный полемический запал). Библия - это, вероятно, самый цитируемый текст на свете. В стихотворениях Бродского любого периода христианские образы могут появиться так же легко, как, скажем, упоминания греческих или римских богов в творчестве поэтов пушкинской поры, а ведь там дело было не в том, что кто-то в начале XIX века мог верить в них, а в том, что существовала особая поэтическая традиция.
В конце концов, если в первой строфе христианская тема, действительно, не так уж очевидна, то фраза про семя, упавшее в дурную почву, как мне кажется, не может не бросаться в глаза именно как отсылка в библейскому сюжету - правда, что важно, осмысленному уже через хрестоматийного Пушкина...