Седовласец Заметил давно, что старею, что вяну, как поздний цветок, и что сединой индевею, пылюсь, как дорожный кусток. Устав устарел и стал спорным. Обмякли все мышцы, мечты. Я сам превратился в ком вздорный и выдохся, высох почти. А раньше смотрел прямо, строго, не чтил я речей поперёк. Но понял недавно, что Бога мешал замечать козырёк. Вся эта смолистая шора мой взгляд направляла вперёд, поэтому солнце и горы не видел, как крот, идиот. Светилами, звёздами, дивом мне были медали, их блеск, а также златистое пиво, какое подсовывал бес. Так много забылось, минуло. Поблёкли все кадры, их цвет. Всё чаще взираю на пулю и свой наградной пистолет... Я знаю, что тлеющий, хилый, на мне завершается род, осядет бугор над могилой, бурьяном витым зарастёт...
Седовласец
Заметил давно, что старею,
что вяну, как поздний цветок,
и что сединой индевею,
пылюсь, как дорожный кусток.
Устав устарел и стал спорным.
Обмякли все мышцы, мечты.
Я сам превратился в ком вздорный
и выдохся, высох почти.
А раньше смотрел прямо, строго,
не чтил я речей поперёк.
Но понял недавно, что Бога
мешал замечать козырёк.
Вся эта смолистая шора
мой взгляд направляла вперёд,
поэтому солнце и горы
не видел, как крот, идиот.
Светилами, звёздами, дивом
мне были медали, их блеск,
а также златистое пиво,
какое подсовывал бес.
Так много забылось, минуло.
Поблёкли все кадры, их цвет.
Всё чаще взираю на пулю
и свой наградной пистолет...
Я знаю, что тлеющий, хилый,
на мне завершается род,
осядет бугор над могилой,
бурьяном витым зарастёт...