По асфальту, мимо цемента, Избегая зевак, под аплодисменты Обитатели спальных аррондисманов. Социального дна, классы нац.элементов. Мимо зданий муниципального центра. И статуи вице-мэра, насвистывая концерты; Я спускаюсь беспрецедентно оправдан. И лицемерно помилованный - тридцатилетний. Бля, меня явно любит Вселенная. Не знай меня все, - я вряд ли бы уцелел там. Но, видимо, мэру надо улице бедной продать Было милосердие да правосудие щедрое - хер знает... Я живой, спасибо фортуне! Я балансирую через пропасти на ходулях. Иду, сутулясь, и подпрыгиваю, как дурень, Сквозь судьбы и бури, к неуловимой Ultima Thule. Я думал, время вышло, вымя выдоено. На дороге рытвины и выбоины, валуны и глыбы На моей тропе меж мира, войны. Одни считают, что я сильно хитровы*банный. Другие - видят во мне наивный мир игр и книг. Ты пойми: я - гибрид, я вырос: и таким, и таким. Я не был задуман для света софитов, интриг. И адреналина, выбор линии судьбы не хитрит. Я просто годами писал и смотрел в окно. Зачёркивал, стирал, неустанно толстел блокнот. Хрупкие миры распадались во тьме на стол, Покуда мёртвые кумиры взирали со стен во двор. Я был один, мироздание по краю вело. Теперь, из каждого киоска смотрит моё е*ло. Но что изменилось? Ничего внутри, а с виду - зело! Ведь закрутили в узелок сильные мира сего. До того, что стресс, кипиш, бег, квиддич. Раньше я думал, что в тридцать лет - финиш. Но я здесь, видишь, - Glenfiddich. Они куксились, сдулись. Хули ты не сгинешь? Они что-то просят и портят воздух и нервы. Судмедэксперт то ли кровь, то ли сперму. Суке - руку и сердце, издателям - букера, сделки. Читателям - чучела в клетке. Эй! Я видел цирк ваш с виселицы. Забудьте Сунь-цзы и Лао-цзы. Ведь в этом цирке лишь два пути: Суицид или стоицизм. И если выбрал не суицид, тогда - терпи, Хватит ныть, дай во всю идти. И да, мы ссым, каждый сыт, страх и солипсизм, Но на зло миру мы взлетим среди суеты. Мой город вне времени, Вне территории, племени, рода и империи. Троя, Помпеи, Рим... Мой город - морок и видение, Что во тьме видит Бедуин. Мой город на горе руин. Мой город - лабиринт, я по нему слепой и неумелый гид; И мой город не верит им. Его правление внутри, Но не под горой, и не в мэрии. Я - стоик, будто Луций Сенека, Cпускаюсь от палаццо элиты к улицам Гетто. Раз уцелел, то надо жить и глубже дышать. И Девочка "*издец" ушла, предав, но я переживу и это... Ты ответь на такой вопрос мне: Может ли творец жить в башне слоновой кости? Вхожем быть дворец или яро против вельмож, Или сохранять свой нейтралитет...
По асфальту, мимо цемента,
Избегая зевак, под аплодисменты
Обитатели спальных аррондисманов.
Социального дна, классы нац.элементов.
Мимо зданий муниципального центра.
И статуи вице-мэра, насвистывая концерты;
Я спускаюсь беспрецедентно оправдан.
И лицемерно помилованный - тридцатилетний.
Бля, меня явно любит Вселенная.
Не знай меня все, - я вряд ли бы уцелел там.
Но, видимо, мэру надо улице бедной продать
Было милосердие да правосудие щедрое - хер знает...
Я живой, спасибо фортуне!
Я балансирую через пропасти на ходулях.
Иду, сутулясь, и подпрыгиваю, как дурень,
Сквозь судьбы и бури, к неуловимой Ultima Thule.
Я думал, время вышло, вымя выдоено.
На дороге рытвины и выбоины, валуны и глыбы
На моей тропе меж мира, войны.
Одни считают, что я сильно хитровы*банный.
Другие - видят во мне наивный мир игр и книг.
Ты пойми: я - гибрид, я вырос: и таким, и таким.
Я не был задуман для света софитов, интриг.
И адреналина, выбор линии судьбы не хитрит.
Я просто годами писал и смотрел в окно.
Зачёркивал, стирал, неустанно толстел блокнот.
Хрупкие миры распадались во тьме на стол,
Покуда мёртвые кумиры взирали со стен во двор.
Я был один, мироздание по краю вело.
Теперь, из каждого киоска смотрит моё е*ло.
Но что изменилось? Ничего внутри, а с виду - зело!
Ведь закрутили в узелок сильные мира сего.
До того, что стресс, кипиш, бег, квиддич.
Раньше я думал, что в тридцать лет - финиш.
Но я здесь, видишь, - Glenfiddich.
Они куксились, сдулись. Хули ты не сгинешь?
Они что-то просят и портят воздух и нервы.
Судмедэксперт то ли кровь, то ли сперму.
Суке - руку и сердце, издателям - букера, сделки.
Читателям - чучела в клетке.
Эй! Я видел цирк ваш с виселицы.
Забудьте Сунь-цзы и Лао-цзы.
Ведь в этом цирке лишь два пути:
Суицид или стоицизм.
И если выбрал не суицид, тогда - терпи,
Хватит ныть, дай во всю идти.
И да, мы ссым, каждый сыт, страх и солипсизм,
Но на зло миру мы взлетим среди суеты.
Мой город вне времени,
Вне территории, племени, рода и империи.
Троя, Помпеи, Рим... Мой город - морок и видение,
Что во тьме видит Бедуин.
Мой город на горе руин.
Мой город - лабиринт, я по нему слепой и неумелый гид;
И мой город не верит им. Его правление внутри,
Но не под горой, и не в мэрии.
Я - стоик, будто Луций Сенека,
Cпускаюсь от палаццо элиты к улицам Гетто.
Раз уцелел, то надо жить и глубже дышать.
И Девочка "*издец" ушла, предав, но я переживу и это...
Ты ответь на такой вопрос мне:
Может ли творец жить в башне слоновой кости?
Вхожем быть дворец или яро против вельмож,
Или сохранять свой нейтралитет...
Через какую программу делал?
Moises