Город, одетый молочным туманом . Город, одетый молочным туманом, средь скоропортящейся тишины, тёмен, молочен, живущий без плана, холоден, пуст с низа до вышины. Он одинок, как и рост моей плоти, словно Ван Гог в поднебесном аду, будто лягушка в застойном болоте или червяк, что в навозном скирду. Заоктябрило и гадостней стало. Усталь сковавшая давит сильней. Чёрный покой вбил укольное жало. Рай из беззвучия радостен мне. Нерасторжимая дружба уснула. Разновысотные мысли и души спят. Ночь спящих в их миражи окунула, и привнесла в узы краткий разлад. Темень туманная и беспорочность правят всем тем, что накрыли собой. Чудо безгрешности и монотонность радуют Бога, что там, надо мной. Только крот малый и ночелюбивый, вылезший из им прокопанных схем в наш полуад, где дышать можно живо, разницы бы не заметил совсем. Сырость, как слизь от разбросанных устриц. Серое марево - мутный симптом. Я же одна и грызомая грустью, тяжко дышу дорогим табаком.
Прекрасное исполнение, умничка!!!❤
Город, одетый молочным туманом
.
Город, одетый молочным туманом,
средь скоропортящейся тишины,
тёмен, молочен, живущий без плана,
холоден, пуст с низа до вышины.
Он одинок, как и рост моей плоти,
словно Ван Гог в поднебесном аду,
будто лягушка в застойном болоте
или червяк, что в навозном скирду.
Заоктябрило и гадостней стало.
Усталь сковавшая давит сильней.
Чёрный покой вбил укольное жало.
Рай из беззвучия радостен мне.
Нерасторжимая дружба уснула.
Разновысотные мысли и души спят.
Ночь спящих в их миражи окунула,
и привнесла в узы краткий разлад.
Темень туманная и беспорочность
правят всем тем, что накрыли собой.
Чудо безгрешности и монотонность
радуют Бога, что там, надо мной.
Только крот малый и ночелюбивый,
вылезший из им прокопанных схем
в наш полуад, где дышать можно живо,
разницы бы не заметил совсем.
Сырость, как слизь от разбросанных устриц.
Серое марево - мутный симптом.
Я же одна и грызомая грустью,
тяжко дышу дорогим табаком.