В середине июля поздним вечером уже достаточно темно, и при этом на улице было очень душно. Тот самый сезон и та самая погода, когда лесные звери в наших краях могут бежать на водопой сломя голову. Мы тем временем не спеша ехали за машиной для меня в Нижний Новгород. В былые годы Отец работал дальнобойщиком, делая на этом неплохие деньги. Он не раз видел, как его коллеги переворачиваясь на фурах после выпитого кофе, который спустя небольшое время только сильнее тянет ко сну, и погибали из-за ремня, мешавшего вылезти из машины. На вопрос: «Почему ты не пристёгнут?» он привычно отвечал: «Если суждено подохнуть без ремня, значит, так суждено». По моим ощущениям, мы проехали уже около трёх часов, и была самая тёмная ночь перед рассветом. Взглянув на часы, Отец сказал останавливаться, чтобы сделать перекус, я не смел возразить, ведь уважение к старшим мы впитали с детства. Родившийся в послевоенное время Отец, не побывавший в рядах пионеров или октябрят, был и остаётся для нас главным примером настоящего мужчины. Его судьба довольно интересна, и когда-нибудь я посвящу ему целую книгу. Перекусив, Папа спросил: не хочу ли я отдохнуть и уступить ему руль, - но я сказал, что полон сил. Сконцентрированно я вёл машину дальше, думая, что моя молодость и отсутствие вредных привычек позволят мне вовремя среагировать и избежать плохих последствий, если на дороге сложится аварийная ситуация. До предстоящего горького жизненного урока оставались считанные минуты: он покажет, что можно не то что не успеть, а ещё и потерять из памяти следующие две недели. Я провёл рукой по ремню, чтобы убедиться, что пристегнул его, и проверил замок ремня с Отцовской стороны, чтобы убедиться, что он себе не изменяет. Проезжая участок дороги со знаком «Дикие животные», мы рассуждали о его бесполезности, а пассажир сзади, заскучав от наших разговоров, лёг спать. Мы включили музыку, благо музыкальные вкусы с Отцом у нас совпадали, и продолжили разговор. Он спрашивал о моих успехах в спорте, дальнейших планах на жизнь, и ничего не предвещало беды. Тёмная трасса, отсутствие ограждений, скорость около 100 км/ч… одурманенный духотой, вероятно в поисках воды, лось выпрыгивает на дорогу, и мы будто в стену врезаемся в него. В момент удара я потерял сознание и перед тем, как машина оказалась в кювете, мы подлетели и сбили несколько сосен. Будто грибы на лесной полянке, мы прятались от проезжающих мимо машин в высокой траве и деревьях. Благодаря Господу и пристёгнутому ремню я миновал смерть, весь удар на себя принял Отец, меня порезало стекляшками и голова чудом не распалась пополам, словно арбуз в магазине брата, нечаянно приземлившийся на пол. Очевидцы, вызвавшие скорую на место аварии, говорили, что я окровавленный ходил около машины, а пассажир на заднем сиденье кричал от боли и звал на помощь. Вызвали вертолёт, и нас доставили в реанимацию, где изначально были разговоры о трепанации, но Мамиными молитвами всё обошлось. На протяжении полугода я восстанавливался, а остановленные болью, слегка разбитые Отцовские часы лежат под надёжным замком в сейфе, как память о нём. На шее у меня уже не красуется золотой языческий оберег, а скромно висит деревянный крест на верёвочке. Теперь я всё чаще слышу будильник не на тренировку, а на работу или учёбу, от чего ещё тяжелее проснуться. Как раньше, быстро умыться и выйти на учёбу уже не получится: шрам, оставшийся с того июля на моей голове, привлекал много внимания, и мне пришлось отрастить волосы в надежде спрятать его под копной, поэтому после умывания я направился в душ. Над глазом, будто пионер без галстука, бросается в глаза маленький рубец, как светлая память о Папе и как горькая история покупки машины. Я одеваюсь и выхожу из дома.
В середине июля поздним вечером уже достаточно темно, и при этом на улице было очень душно. Тот самый сезон и та самая погода, когда лесные звери в наших краях могут бежать на водопой сломя голову. Мы тем временем не спеша ехали за машиной для меня в Нижний Новгород. В былые годы Отец работал дальнобойщиком, делая на этом неплохие деньги. Он не раз видел, как его коллеги переворачиваясь на фурах после выпитого кофе, который спустя небольшое время только сильнее тянет ко сну, и погибали из-за ремня, мешавшего вылезти из машины. На вопрос: «Почему ты не пристёгнут?» он привычно отвечал: «Если суждено подохнуть без ремня, значит, так суждено». По моим ощущениям, мы проехали уже около трёх часов, и была самая тёмная ночь перед рассветом. Взглянув на часы, Отец сказал останавливаться, чтобы сделать перекус, я не смел возразить, ведь уважение к старшим мы впитали с детства. Родившийся в послевоенное время Отец, не побывавший в рядах пионеров или октябрят, был и остаётся для нас главным примером настоящего мужчины. Его судьба довольно интересна, и когда-нибудь я посвящу ему целую книгу. Перекусив, Папа спросил: не хочу ли я отдохнуть и уступить ему руль, - но я сказал, что полон сил. Сконцентрированно я вёл машину дальше, думая, что моя молодость и отсутствие вредных привычек позволят мне вовремя среагировать и избежать плохих последствий, если на дороге сложится аварийная ситуация. До предстоящего горького жизненного урока оставались считанные минуты: он покажет, что можно не то что не успеть, а ещё и потерять из памяти следующие две недели. Я провёл рукой по ремню, чтобы убедиться, что пристегнул его, и проверил замок ремня с Отцовской стороны, чтобы убедиться, что он себе не изменяет. Проезжая участок дороги со знаком «Дикие животные», мы рассуждали о его бесполезности, а пассажир сзади, заскучав от наших разговоров, лёг спать. Мы включили музыку, благо музыкальные вкусы с Отцом у нас совпадали, и продолжили разговор. Он спрашивал о моих успехах в спорте, дальнейших планах на жизнь, и ничего не предвещало беды. Тёмная трасса, отсутствие ограждений, скорость около 100 км/ч… одурманенный духотой, вероятно в поисках воды, лось выпрыгивает на дорогу, и мы будто в стену врезаемся в него. В момент удара я потерял сознание и перед тем, как машина оказалась в кювете, мы подлетели и сбили несколько сосен. Будто грибы на лесной полянке, мы прятались от проезжающих мимо машин в высокой траве и деревьях. Благодаря Господу и пристёгнутому ремню я миновал смерть, весь удар на себя принял Отец, меня порезало стекляшками и голова чудом не распалась пополам, словно арбуз в магазине брата, нечаянно приземлившийся на пол. Очевидцы, вызвавшие скорую на место аварии, говорили, что я окровавленный ходил около машины, а пассажир на заднем сиденье кричал от боли и звал на помощь. Вызвали вертолёт, и нас доставили в реанимацию, где изначально были разговоры о трепанации, но Мамиными молитвами всё обошлось. На протяжении полугода я восстанавливался, а остановленные болью, слегка разбитые Отцовские часы лежат под надёжным замком в сейфе, как память о нём. На шее у меня уже не красуется золотой языческий оберег, а скромно висит деревянный крест на верёвочке. Теперь я всё чаще слышу будильник не на тренировку, а на работу или учёбу, от чего ещё тяжелее проснуться. Как раньше, быстро умыться и выйти на учёбу уже не получится: шрам, оставшийся с того июля на моей голове, привлекал много внимания, и мне пришлось отрастить волосы в надежде спрятать его под копной, поэтому после умывания я направился в душ. Над глазом, будто пионер без галстука, бросается в глаза маленький рубец, как светлая память о Папе и как горькая история покупки машины. Я одеваюсь и выхожу из дома.
🙏🥺