Пассажирка, или красиворукая святыня . Волшебноперстую богиню, чьи прикасания как шёлк, красиворукую святыню средь согрешающих нашёл. Мрак тихий и неозлоблённый в сине-оранжевых очах. Я думаю, что благородна в поступках, мыслях и речах. Сок шоколадный над плечами застыл как плавкая глазурь, что согреваема лучами средь разницы температур. Он ручейками, водопадом, волнами в буре летним днём, как на скульптуре возле сада, с которым я едва знаком. Она точёная, простая, как ритм великого стиха, а её дивность родовая прекраснотела и тиха. Стройна, как кисточка в стакане, и рисовальна в ремесле; а кожа, как ручьи айрана, как лист альбома в тишине. Так аппетитна незнакомка и привлекательна, как свист. Ах, я бы все привычки скомкал и начал заново всю жизнь!
Пассажирка, или красиворукая святыня
.
Волшебноперстую богиню,
чьи прикасания как шёлк,
красиворукую святыню
средь согрешающих нашёл.
Мрак тихий и неозлоблённый
в сине-оранжевых очах.
Я думаю, что благородна
в поступках, мыслях и речах.
Сок шоколадный над плечами
застыл как плавкая глазурь,
что согреваема лучами
средь разницы температур.
Он ручейками, водопадом,
волнами в буре летним днём,
как на скульптуре возле сада,
с которым я едва знаком.
Она точёная, простая,
как ритм великого стиха,
а её дивность родовая
прекраснотела и тиха.
Стройна, как кисточка в стакане,
и рисовальна в ремесле;
а кожа, как ручьи айрана,
как лист альбома в тишине.
Так аппетитна незнакомка
и привлекательна, как свист.
Ах, я бы все привычки скомкал
и начал заново всю жизнь!