Кудряво-злато-млечная . Пружинистые локоны, кудряво-злато-млечные, в которые вплетаются сто солнечных лучей, сияют ясной роскошью и силой вековечною среди высот зеркалистых и ласковых речей. Хозяйка их весёлая, почти чудоподобная, чьи кудри тёпло-жёлтые пружинят на ветру, чарует дух свободного и рифмописца скромного, как солнышко лимонное мальчишку поутру. Улыбкой лучезарною, живой и откровенною тоску многонедельную секундой прогнала. И в прожитых мгновениях всё кажется волшебнее, а жизнь преображённая все козыри сдала. Миряне роднокровные, иногородцы пришлые красе одной любуются и душами поют. И с ними я стою, как пред лицом всевышнего, и строки запалённые меня вот-вот взорвут!
Кудряво-злато-млечная
.
Пружинистые локоны, кудряво-злато-млечные,
в которые вплетаются сто солнечных лучей,
сияют ясной роскошью и силой вековечною
среди высот зеркалистых и ласковых речей.
Хозяйка их весёлая, почти чудоподобная,
чьи кудри тёпло-жёлтые пружинят на ветру,
чарует дух свободного и рифмописца скромного,
как солнышко лимонное мальчишку поутру.
Улыбкой лучезарною, живой и откровенною
тоску многонедельную секундой прогнала.
И в прожитых мгновениях всё кажется волшебнее,
а жизнь преображённая все козыри сдала.
Миряне роднокровные, иногородцы пришлые
красе одной любуются и душами поют.
И с ними я стою, как пред лицом всевышнего,
и строки запалённые меня вот-вот взорвут!